— Рафаиль Сибгатович, в свое время вы заведовали кафедрой философии Казанского института культуры. Для философов древности было характерно стремление отдалиться от общественной жизни, от политики, а вы вступили в должность советника президента в переломное, чреватое политическими катаклизмами время, в 1991 году. Чем это было вызвано?
— Я бы сказал, что в моей научной деятельности большую, если не основную, часть занимают политология, решение политических вопросов. В частности, изучение особенностей возникновения государств, управления обществом.
Из философов древности, изучавших политические процессы, интересен Аристотель. Но на современное развитие политологии как науки больше повлиял скорее Макиавелли. Именно он впервые начал объективно изучать политические процессы. Лично на меня сильное впечатление произвели работы Карла Поппера.
Политическая жизнь нашей республики во многом определяется традициями татарских политиков: Гаяза Исхаки, М.Султан-Галиева.
— Во все века люди мечтали о тех временах, когда советником правителя будет мудрец-философ. В 1996 году вас назначили директором Института истории, археологии и этнографии РТ. Не тяготит ли вас эта дополнительная обязанность? Или вы считаете это закономерным продолжением вашей предыдущей деятельности?
— При создании Института предполагалась тесная связь его научной деятельности с деятельностью, опытом работы государственных структур. Я считаю, что это взаимно обогащает их: как государство, так и науку. Поэтому вполне естественно, что советник по экономическим вопросам Ф.Хамидуллин возглавляет Институт экономики, а советник по политическим вопросам — Институт истории.
Разумеется, быть директором института — большая нагрузка. Но вместе с тем, я с каждым разом все более и более убеждаюсь в оправданности подобного совмещения должностей: они подпитывают друг друга.
— У обывателей сложилось убеждение, что карьеру госчиновника делают в основном провинциалы, а вы родились в Казани. Ставили ли вы конкретную цель — достичь такого-то социального статуса, занять такую-то должность?
— Вот чем я никогда не загружал свой мозг, так это вопросами карьеры. Я предполагал, что пойду по научной стезе. Для меня и в настоящее время вопросы карьеры не являются решающими. Меня вполне устраивает должность, в которой научная работа совмещается с практической.
За последние 3 года я побывал на более чем 20 международных конференциях, на которых рассматривались вопросы федерализма, конфликтологии, национальной политики. Почерпнутая там информация пригодилась позднее в решении некоторых задач татарстанской политики.
— С политикой какого государства, какого исторического периода вы могли бы сравнить татарстанскую?
— Мне самому импонирует швейцарская модель: межэтническое согласие, сосуществование сразу трех государственных языков, миролюбивая, нейтральная внешняя политика. Швейцария — страна прагматиков.
По логике мы должны были бы продолжать восточные политические традиции, но в 20 веке татарстанское мышление повернулось в сторону западного прагматизма, индивидуализма. Это — закономерный ход исторического развития нашего общества.
— Насколько свободен Татарстан в выходе на международную политическую арену?
— Самостоятельность внешнеполитической деятельности республики определяется компетенцией ее правительства, закрепленной в договоре. Мы информируем МИД России о наших намерениях и планах внешнеполитической деятельности. Российские посольства в целом ряде стран охотно идут нам навстречу. Некоторые разногласия носят скорее технический характер.
— Среди охотно идущих на сотрудничество с Татарстаном иностранцев преобладают бизнесмены, крупные капиталисты, которые не обладают правом полномочно представлять свою страну. Не говорит ли это о том, что заграница не горит желанием признавать наш суверенитет?
— Правительство Татарстана не ставило и не ставит вопрос о полной независимости, о вступлении в ООН. Татарстан является субъектом международного права в рамках своей компетенции. С рядом стран заключены межправительственные соглашения. В частности, с Венгрией, Болгарией, Турцией, Нижней Саксонией, Литвой, Узбекистаном, Азербайжданом и др.
Мы вступили в Ассамблею регионов Европы, у нас есть представительства в ряде стран. Разве все это не признание Татарстана?
— Какие шаги необходимо предпринять руководству Татарстана для активизации взаимовыгодного сотрудничества с другими странами? Не станут ли зарубежные партнеры диктовать республике свои условия?
— Если мы хотим нормально развиваться, то должны активизировать свои внешние связи. Нам нужны новые технологии, новые знания, рынки сбыта. Раз мы стали участниками мирового рынка, то и действовать должны по законам этого рынка, должны привести свое законодательство в соответствие с европейским.
Сотрудничество с зарубежными фирмами, к сожалению, находится не на том уровне, на котором хотелось бы. О каком давлении может идти речь, если зарубежные коммерсанты вообще не торопятся вкладывать средства в нашу промышленность?
